Как гласит библейское сказание, три восточных мудреца, заприметив на небосклоне новую звезду и увидев в том предначертанное знамение, поспешили в землю Иудейскую засвидетельствовать почтение новорожденному мессии. И нашли они Марию с младенцем, и поклонились ему, и поднесли ему богатые дары, положив начало традиции рождественских подарков.

В основу сегодняшнего задания положен трогательный рассказ О. Генри о двух молодоженах, оказавшихся неспособными втиснуть размах своего чувства в рамки практических измерений, но явивиших при этом мудрость, достойную самих евангельских старцев.

Текст рассказа начитан Betsie Bush в рамках проекта LibriVox . Перевод на русский язык Е. Калашниковой.

Материалы задания

Ознакомиться с инструкцией к заданию

Каждое задание уровня от Beginner до Intermediate содержит следующие материалы:

1. Аудиозапись рассказа.
2. Текст рассказа.
3. Перевод рассказа.
4. Контрольные вопросы к тексту.
5. Аудиофрагмент для заучивания.
6. Транскрипт этого фрагмента.

Собственно задание заключается в выполнении упражнений:

1. Прослушать и прочитать рассказ, попытаться понять его содержание. При необходимости свериться с прилагаемым переводом.
2. Ответить на контрольные вопросы.
3. Закачать аудиозапись на плейер и слушать по мере возможности.
4. Выучить наизусть аудиофрагмент. По возможности сделать звукозапись.

1. Аудиозапись рассказа

2. Текст рассказа

Зачитать

The Gift of The Magi

One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it was in pennies. Pennies saved one and two at a time by bulldozing the grocer and the vegetable man and the butcher until one"s cheeks burned with the silent imputation of parsimony that such close dealing implied. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.

There was clearly nothing to do but flop down on the shabby little couch and howl. So Della did it. Which instigates the moral reflection that life is made up of sobs, sniffles, and smiles, with sniffles predominating.

While the mistress of the home is gradually subsiding from the first stage to the second, take a look at the home. A furnished flat at $8 per week. It did not exactly beggar description, but it certainly had that word on the lookout for the mendicancy squad.

In the vestibule below was a letter-box into which no letter would go, and an electric button from which no mortal finger could coax a ring. Also appertaining thereunto was a card bearing the name "Mr. James Dillingham Young."

The "Dillingham" had been flung to the breeze during a former period of prosperity when its possessor was being paid $30 per week. Now, when the income was shrunk to $20, though, they were thinking seriously of contracting to a modest and unassuming "D". But whenever Mr. James Dillingham Young came home and reached his flat above he was called "Jim" and greatly hugged by Mrs. James Dillingham Young, already introduced to you as Della. Which is all very good.

Della finished her cry and attended to her cheeks with the powder rag. She stood by the window and looked out dully at a grey cat walking a grey fence in a grey backyard. Tomorrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn"t go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for Jim. Her Jim. Many a happy hour she had spent planning for something nice for him. Something fine and rare and sterling - something just a little bit near to being worthy of the honour of being owned by Jim.

There was a pier-glass between the windows of the room. Perhaps you have seen a pier-glass in an $8 flat. A very thin and very agile person may, by observing his reflection in a rapid sequence of longitudinal strips, obtain a fairly accurate conception of his looks. Della, being slender, had mastered the art.

Suddenly she whirled from the window and stood before the glass. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its colour within twenty seconds. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length.

Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took a mighty pride. One was Jim"s gold watch that had been his father"s and his grandfather"s. The other was Della"s hair. Had the Queen of Sheba lived in the flat across the airshaft, Della would have let her hair hang out the window some day to dry just to depreciate Her Majesty"s jewels and gifts. Had King Solomon been the janitor, with all his treasures piled up in the basement, Jim would have pulled out his watch every time he passed, just to see him pluck at his beard from envy.

So now Della"s beautiful hair fell about her, rippling and shining like a cascade of brown waters. It reached below her knee and made itself almost a garment for her. And then she did it up again nervously and quickly. Once she faltered for a moment and stood still while a tear or two splashed on the worn red carpet.

On went her old brown jacket; on went her old brown hat. With a whirl of skirts and with the brilliant sparkle still in her eyes, she fluttered out the door and down the stairs to the street.

Where she stopped the sign read: "Mme. Sofronie. Hair Goods of All Kinds." One flight up Della ran, and collected herself, panting. Madame, large, too white, chilly, hardly looked the "Sofronie."

"Will you buy my hair?" asked Della.

"I buy hair," said Madame. "Take yer hat off and let"s have a sight at the looks of it."

Down rippled the brown cascade. "Twenty dollars," said Madame, lifting the mass with a practised hand.

"Give it to me quick," said Della.

Oh, and the next two hours tripped by on rosy wings. Forget the hashed metaphor. She was ransacking the stores for Jim"s present.

She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. There was no other like it in any of the stores, and she had turned all of them inside out. It was a platinum fob chain simple and chaste in design, properly proclaiming its value by substance alone and not by meretricious ornamentation - as all good things should do. It was even worthy of The Watch. As soon as she saw it she knew that it must be Jim"s. It was like him. Quietness and value - the description applied to both. Twenty-one dollars they took from her for it, and she hurried home with the 87 cents. With that chain on his watch Jim might be properly anxious about the time in any company. Grand as the watch was, he sometimes looked at it on the sly on account of the old leather strap that he used in place of a chain.

When Della reached home her intoxication gave way a little to prudence and reason. She got out her curling irons and lighted the gas and went to work repairing the ravages made by generosity added to love. Which is always a tremendous task, dear friends - a mammoth task.

Within forty minutes her head was covered with tiny, close-lying curls that made her look wonderfully like a truant schoolboy. She looked at her reflection in the mirror long, carefully, and critically.

"If Jim doesn"t kill me," she said to herself, "before he takes a second look at me, he"ll say I look like a Coney Island chorus girl. But what could I do - oh, what could I do with a dollar and eighty-seven cents?"

3. Перевод рассказа

Подсмотреть

Дары волхвов

Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра рождество.

Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.

Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность. Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М-р Джеймс Диллингхем Янг» «Диллингхем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингхем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингхем Янг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингхем Янг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.

Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.

В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.

Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.

Надо вам сказать, что у четы Джеймс Диллингхем Янг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно - золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое - волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы - специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряди и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо; всякий раз доставал бы часы из кармана - специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.

И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.

Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову - и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.

Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос», Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.

Не купите ли вы мои волосы? - спросила она у мадам.

Я покупаю волосы, - ответила мадам. - Снимите шляпу, надо посмотреть товар.

Снова заструился каштановый водопад.

Двадцать долларов, - сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.

Давайте скорее, - сказала Делла.

Следующие два часа пролетели на розовых крыльях - прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.

Наконец, она нашла. Без сомнения, это было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном, Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, - такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму, Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство - эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.

Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.

Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.

«Ну, - сказала она себе, - если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»

4. Контрольные вопросы

1. Как переводятся на русский язык слова butcher , grocer .

2. Как сказать по-английски волосы Деллы ?

3. Как сказать по-английски золотые часы Джима ?

4. How much had Della saved to buy Jim a present?

5. How much did Della get for her hair?

6. Найдите все глаголы в форме Past Perfect в следующем отрывке.

Адаптированная аудиокнига на английском языке рождественской новеллы О. Генри «Дары волхвов». Изданная в 1906 году в сборнике «Четыре миллиона», новелла была написана в 1905 году в самой старой таверне Нью-Йорка - «Pete’s»

Рассказывает Шеп О"Нил.

One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it in the smallest pieces of money - pennies. Pennies saved one and two at a time by negotiating with the men at the market who sold vegetables and meat. Negotiating until ones face burned with the silent knowledge of being poor. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.

There was clearly nothing to do but sit down and cry. So Della cried. Which led to the thought that life is made up of little cries and smiles, with more little cries than smiles.

Della finished her crying and dried her face. She stood by the window and looked out unhappily at a gray cat walking along a gray fence in a gray back yard. Tomorrow would be Christmas Day, and she had only one dollar and eighty-seven cents to buy her husband Jim a gift. She had been saving every penny she could for months, with this result.

Jim earned twenty dollars a week, which does not go far. Expenses had been greater than she had expected. They always are. Many a happy hour she had spent planning to buy something nice for him. Something fine and rare - something close to being worthy of the honor of belonging to Jim.

There was a tall glass mirror between the windows of the room. Suddenly Della turned from the window and stood before the glass mirror and looked at herself. Her eyes were shining, but her face had lost its color within twenty seconds. Quickly she pulled down her hair and let it fall to its full length.

Now, Mr. and Missus James Dillingham Young had two possessions which they valued. One was Jims gold time piece, the watch that had been his fathers and his grandfathers. The other was Dellas hair.

Had the Queen of Sheba lived in their building, Della would have let her hair hang out the window to dry just to reduce the value of the queen"s jewels.

So now Dellas beautiful hair fell about her, shining like a brown waterfall. It reached below her knees and made itself almost like a covering for her. And then quickly she put it up again. She stood still while a few tears fell on the floor.

She put on her coat and her old brown hat. With a quick motion and brightness still in her eyes, she danced out the door and down the street.

Where she stopped the sign read: "Madame Sofronie. Hair Goods of All Kinds." Della ran up the steps to the shop, out of breath.

"Will you buy my hair?" asked Della.

"I buy hair," said Madame. "Take your hat off and let us have a look at it."

Down came the beautiful brown waterfall of hair.

"Twenty dollars," said Madame, lifting the hair with an experienced hand.

"Give it to me quick," said Della.

The next two hours went by as if they had wings. Della looked in all the stores to choose a gift for Jim.

She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. It was a chain - simple round rings of silver. It was perfect for Jim"s gold watch. As soon as she saw it she knew that it must be for him. It was like him. Quiet and with great value. She gave the shopkeeper twenty-one dollars and she hurried home with the eighty-seven cents that was left.

When Della arrived home she began to repair what was left of her hair. The hair had been ruined by her love and her desire to give a special gift. Repairing the damage was a very big job.

Within forty minutes her head was covered with tiny round curls of hair that made her look wonderfully like a schoolboy. She looked at herself in the glass mirror long and carefully.

"If Jim does not kill me before he takes a second look at me," she said to herself, "hell say I look like a song girl. But what could I do - oh! what could I do with a dollar and eighty-seven cents?"

At seven oclock that night the coffee was made and the pan on the back of the stove was hot and ready to cook the meat.

Jim was never late coming home from work. Della held the silver chain in her hand and sat near the door. Then she heard his step and she turned white for just a minute. She had a way of saying a little silent prayer about the simplest everyday things, and now she whispered: "Please God, make him think I am still pretty."

The door opened and Jim stepped in. He looked thin and very serious. Poor man, he was only twenty-two and he had to care for a wife. He needed a new coat and gloves to keep his hands warm.

Jim stopped inside the door, as immovable as a dog smelling a bird. His eyes were fixed upon Della. There was an expression in them that she could not read, and it frightened her. It was not anger, nor surprise, nor fear, nor any of the feelings that she had been prepared for. He simply looked at her with a strange expression on his face. Della went to him.

"Jim, my love," she cried, "do not look at me that way. I had my hair cut and sold because I could not have lived through Christmas without giving you a gift. My hair will grow out again. I just had to do it. My hair grows very fast. Say "Merry Christmas! Jim, and let us be happy. You do not know what a nice - what a beautiful, nice gift I have for you."

"You have cut off your hair?" asked Jim, slowly, as if he had not accepted the information even after his mind worked very hard.

"Cut it off and sold it," said Della. "Do you not like me just as well? I am the same person without my hair, right?

Jim looked about the room as if he were looking for something.

"You say your hair is gone?" he asked.

"You need not look for it," said Della. "It is sold, I tell you - sold and gone, too. It is Christmas Eve, boy. Be good to me, for it was cut for you. Maybe the hairs of my head were numbered," she went on with sudden serious sweetness, "but nobody could ever count my love for you. Shall I put the meat on, Jim?"

Jim seemed to awaken quickly and put his arms around Della. Then he took a package from his coat and threw it on the table.

"Do not make any mistake about me, Dell," he said. "I do not think there is any haircut that could make me like my girl any less. But if you will open that package you may see why you had me frightened at first."

White fingers quickly tore at the string and paper. There was a scream of joy; and then, alas! a change to tears and cries, requiring the man of the house to use all his skill to calm his wife.

For there were the combs - the special set of objects to hold her hair that Della had wanted ever since she saw them in a shop window. Beautiful combs, made of shells, with jewels at the edge --just the color to wear in the beautiful hair that was no longer hers. They cost a lot of money, she knew, and her heart had wanted them without ever hoping to have them. And now, the beautiful combs were hers, but the hair that should have touched them was gone.

But she held the combs to herself, and soon she was able to look up with a smile and say, "My hair grows so fast, Jim!"

Then Della jumped up like a little burned cat and cried, "Oh, oh!"

Jim had not yet seen his beautiful gift. She happily held it out to him in her open hands. The silver chain seemed so bright.

"Isnt it wonderful, Jim? I looked all over town to find it. You will have to look at the time a hundred times a day now. Give me your watch. I want to see how it looks on it."

Instead of obeying, Jim fell on the couch and put his hands under the back of his head and smiled.

"Dell," said he, "let us put our Christmas gifts away and keep them a while. They are too nice to use just right now. I sold my gold watch to get the money to buy the set of combs for your hair. And now, why not put the meat on."

The magi were wise men - wonderfully wise men - who brought gifts to the Baby Jesus. They invented the art of giving Christmas gifts. Being wise, their gifts were wise ones. And here I have told you the story of two young people who most unwisely gave for each other the greatest treasures of their house. But in a last word to the wise of these days, let it be said that of all who give gifts, these two were the wisest. Everywhere they are wisest. They are the magi.

You have heard the American story "The Gift of the Magi." This story was written by O. Henry and adapted into Special English by Karen Leggett. Your storyteller was Shep O"Neal. The producer was Lawan Davis.

Listen again next week at this time for another American story in VOA Special English. I"m Shirley Griffith.

This most famous story by O. Henry «The Gift of the Magi» is something special. It is written by him to remind us about love and sacrifice and not only on Christmas day but ever.

The story has recorded and adapted for the intermediate level by VOA. You can read and listen to «The Gift of the Magi» online. If you study the Russian language, there is the translation of the story in its abriged version. You are welcome!

«The Gift of the Magi» by O. Henry

(a story for the intermediate level to read online)

The Gift of the Magi by O. Henry (intermediate). Listen online:

One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it in the smallest pieces of money — pennies. Pennies saved one and two at a time by negotiating with the men at the market who sold vegetables and meat. Negotiating until one’s face burned with the silent knowledge of being poor. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.

There was clearly nothing to do but sit down and cry. So Della cried. Which led to the thought that life is made up of little cries and smiles, with more little cries than smiles.

Della finished her crying and dried her face. She stood by the window and looked out unhappily at a gray cat walking along a gray fence in a gray back yard. Tomorrow would be Christmas Day, and she had only one dollar and eighty-seven cents to buy her husband Jim a gift. She had been saving every penny she could for months, with this result.

Jim earned twenty dollars a week, which does not go far. Expenses had been greater than she had expected. They always are. Many a happy hour she had spent planning to buy something nice for him. Something fine and rare — something close to being worthy of the honor of belonging to Jim.

There was a tall glass mirror between the windows of the room. Suddenly Della turned from the window and stood before the glass mirror and looked at herself. Her eyes were shining, but her face had lost its color within twenty seconds. Quickly she pulled down her hair and let it fall to its full length.

Now, Mister and Missus James Dillingham Young had two possessions which they valued. One was Jim’s gold time piece, the watch that had been his father’s and his grandfather’s. The other was Della’s hair.

Had the Queen of Sheba lived in their building, Della would have let her hair hang out the window to dry just to reduce the value of the queen’s jewels.

So now Della’s beautiful hair fell about her, shining like a brown waterfall. It reached below her knees and made itself almost like a covering for her. And then quickly she put it up again. She stood still while a few tears fell on the floor.

She put on her coat and her old brown hat. With a quick motion and brightness still in her eyes, she danced out the door and down the street.

Where she stopped the sign read: «Madame Sofronie. Hair Goods of All Kinds.» Della ran up the steps to the shop, out of breath.

«Will you buy my hair?» asked Della.

«I buy hair,» said Madame. «Take your hat off and let us have a look at it.»

Down came the beautiful brown waterfall of hair.

«Twenty dollars,» said Madame, lifting the hair with an experienced hand.

«Give it to me quick,» said Della.

The next two hours went by as if they had wings. Della looked in all the stores to choose a gift for Jim.

She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. It was a chain — simple round rings of silver. It was perfect for Jim’s gold watch. As soon as she saw it she knew that it must be for him. It was like him. Quiet and with great value. She gave the shopkeeper twenty-one dollars and she hurried home with the eighty-seven cents that was left.

When Della arrived home she began to repair what was left of her hair. The hair had been ruined by her love and her desire to give a special gift. Repairing the damage was a very big job.

Within forty minutes her head was covered with tiny round curls of hair that made her look wonderfully like a schoolboy. She looked at herself in the glass mirror long and carefully.

«If Jim does not kill me before he takes a second look at me,» she said to herself, «he’ll say I look like a song girl. But what could I do—oh! what could I do with a dollar and eighty-seven cents?»

At seven o’clock that night the coffee was made and the pan on the back of the stove was hot and ready to cook the meat.

Jim was never late coming home from work. Della held the silver chain in her hand and sat near the door. Then she heard his step and she turned white for just a minute. She had a way of saying a little silent prayer about the simplest everyday things, and now she whispered: «Please God, make him think I am still pretty.»

The door opened and Jim stepped in. He looked thin and very serious. Poor man, he was only twenty-two and he had to care for a wife. He needed a new coat and gloves to keep his hands warm.

Jim stopped inside the door, as immovable as a dog smelling a bird. His eyes were fixed upon Della. There was an expression in them that she could not read, and it frightened her. It was not anger, nor surprise, nor fear, nor any of the feelings that she had been prepared for. He simply looked at her with a strange expression on his face. Della went to him.

«Jim, my love,» she cried, «do not look at me that way. I had my hair cut and sold because I could not have lived through Christmas without giving you a gift. My hair will grow out again. I just had to do it. My hair grows very fast. Say ‘Merry Christmas!’ Jim, and let us be happy. You do not know what a nice— what a beautiful, nice gift I have for you.»

«You have cut off your hair?» asked Jim, slowly, as if he had not accepted the information even after his mind worked very hard.

«Cut it off and sold it,» said Della. «Do you not like me just as well? I am the same person without my hair, right?

Jim looked about the room as if he were looking for something.

«You say your hair is gone?» he asked.

«You need not look for it,» said Della. «It is sold, I tell you—sold and gone, too. It is Christmas Eve, boy. Be good to me, for it was cut for you. Maybe the hairs of my head were numbered,» she went on with sudden serious sweetness, «but nobody could ever count my love for you. Shall I put the meat on, Jim?»

Jim seemed to awaken quickly and put his arms around Della. Then he took a package from his coat and threw it on the table.

«Do not make any mistake about me, Dell,» he said. «I do not think there is any haircut that could make me like my girl any less. But if you will open that package you may see why you had me frightened at first.»

White fingers quickly tore at the string and paper. There was a scream of joy; and then, alas! a change to tears and cries, requiring the man of the house to use all his skill to calm his wife.

For there were the combs — the special set of objects to hold her hair that Della had wanted ever since she saw them in a shop window. Beautiful combs, made of shells, with jewels at the edge —just the color to wear in the beautiful hair that was no longer hers. They cost a lot of money, she knew, and her heart had wanted them without ever hoping to have them. And now, the beautiful combs were hers, but the hair that should have touched them was gone.

But she held the combs to herself, and soon she was able to look up with a smile and say, «My hair grows so fast, Jim!»

Then Della jumped up like a little burned cat and cried, «Oh, oh!»

Jim had not yet seen his beautiful gift. She happily held it out to him in her open hands. The silver chain seemed so bright.

«Isn’t it wonderful, Jim? I looked all over town to find it. You will have to look at the time a hundred times a day now. Give me your watch. I want to see how it looks on it.»

Instead of obeying, Jim fell on the couch and put his hands under the back of his head and smiled.

«Dell,» said he, «let us put our Christmas gifts away and keep them a while. They are too nice to use just right now. I sold my gold watch to get the money to buy the set of combs for your hair. And now, why not put the meat on.»

The magi were wise men—wonderfully wise men—who brought gifts to the Baby Jesus. They invented the art of giving Christmas gifts. Being wise, their gifts were wise ones. And here I have told you the story of two young people who most unwisely gave for each other the greatest treasures of their house. But in a last word to the wise of these days, let it be said that of all who give gifts, these two were the wisest. Everywhere they are wisest. They are the magi.

SHIRLEY GRIFFITH: You have heard the American story «The Gift of the Magi.» This story was written by O. Henry and adapted into Special English by Karen Leggett. Your storyteller was Shep O’Neal. The producer was Lawan Davis. I’m Shirley Griffith.

This story is taken from my favourite website — http://learningenglish.voanews.com/

Одно из моих самых любимых произведений у О.Генри, да и пожалуй вообще одной из самых любимых произведений — это «Дары Волхвов». Трогательная история молодой пары, которая пожертвовала в канун Рождества ради друг друга самыми дорогими вещами.

Книга Дары Волхвов на английском языке читается так же легко, как и на русском — на одном дыхании. Надеюсь вам понравится!

The gift of the magi

ONE DOLLAR AND EIGHTY-SEVEN CENTS. THAT WAS ALL. AND SIXTY CENTS of it was in pennies. Pennies saved one and two at a time by bulldozing the grocer and the vegetable man and the butcher until one’s cheeks burned with the silent imputation of parsimony that such close dealing implied. Three times Della counted it. One dollar and eighty-seven cents. And the next day would be Christmas.

ОДИН ДОЛЛАР ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ ЦЕНТОВ. ЭТО БЫЛО ВСЕ. ИЗ НИХ ШЕСТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра рождество.

There was clearly nothing left to do but flop down on the shabby little couch and howl. So Della did it. Which instigates the moral reflection that life is made up of sobs, sniffles, and smiles, with sniffles predominating.

Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причем вздохи преобладают.

While the mistress of the home is gradually subsiding from the first stage to the second, take a look at the home. A furnished flat at $8 per week. It did not exactly beggar description, but it certainly had that word on the look-out for the mendicancy squad.

Пока хозяйка дома проходит все эти стадии, оглядим самый дом. Меблированная квартирка за восемь долларов в неделю. В обстановке не то чтобы вопиющая нищета, но скорее красноречиво молчащая бедность.

In the vestibule below was a letter-box into which no letter would go, and an electric button from which no mortal finger could coax a ring. Also appertaining thereunto was a card bearing the name «Mr. James Dillingham Young.»

Внизу, на парадной двери, ящик для писем, в щель которого не протиснулось бы ни одно письмо, и кнопка электрического звонка, из которой ни одному смертному не удалось бы выдавить ни звука. К сему присовокуплялась карточка с надписью: «М-р Джеймс Диллингхем Юнг».

The «Dillingham» had been flung to the breeze during a former period of prosperity when its possessor was being paid $30 per week. Now, when the income was shrunk to $20, the letters of «Dillingham» looked blurred, as though they were thinking seriously of contracting to a modest and unassuming D. But whenever Mr. James Dillingham Young came home and reached his flat above he was called «Jim» and greatly hugged by Mrs. James Dillingham Young, already introduced to you as Della. Which is all very good.

«Диллингхем» развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове «Диллингхем» потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное «Д»? Но когда мистер Джеймс Диллингхем Юнг приходил домой и поднимался к себе на верхний этаж, его неизменно встречал возглас: «Джим!» и нежные объятия миссис Джеймс Диллингхем Юнг, уже представленной вам под именем Деллы. А это, право же, очень мило.

Della finished her cry and attended to her cheeks with the powder rag. She stood by the window and looked out dully at a grey cat walking a grey fence in a grey backyard. To-morrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn’t go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for Jim. Her Jim. Many a happy hour she had spent planning for something nice for him. Something fine and rare and sterling—something just a little bit near to being worthy of the honour of being owned by Jim.

Делла кончила плакать и прошлась пуховкой по щекам. Она теперь стояла у окна и уныло глядела на серую кошку, прогуливавшуюся по серому забору вдоль серого двора. Завтра рождество, а у нее только один доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Долгие месяцы она выгадывала буквально каждый цент, и вот все, чего она достигла. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы оказались больше, чем она рассчитывала. С расходами всегда так бывает. Только доллар восемьдесят семь центов на подарок Джиму! Ее Джиму! Сколько радостных часов она провела, придумывая, что бы такое ему подарить к рождеству. Что-нибудь совсем особенное, редкостное, драгоценное, что-нибудь, хоть чуть-чуть достойное высокой чести принадлежать Джиму.

There was a pier-glass between the windows of the room. Perhaps you have seen a pier-glass in an $8 Bat. A very thin and very agile person may, by observing his reflection in a rapid sequence of longitudinal strips, obtain a fairly accurate conception of his looks. Della, being slender, had mastered the art.

В простенке между окнами стояло трюмо. Вам никогда не приходилось смотреться в трюмо восьмидолларовой меблированной квартиры? Очень худой и очень подвижной человек может, наблюдая последовательную смену отражений в его узких створках, составить себе довольно точное представление о собственной внешности. Делле, которая была хрупкого сложения, удалось овладеть этим искусством.

Suddenly she whirled from the window and stood before the glass. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its colour within twenty seconds. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length.

Она вдруг отскочила от окна и бросилась к зеркалу. Глаза ее сверкали, но с лица за двадцать секунд сбежали краски. Быстрым движением она вытащила шпильки и распустила волосы.

Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took a mighty pride. One was Jim’s gold watch that had been his father’s and his grandfather’s. The other was Della’s hair. Had the Queen of Sheba lived in the flat across the airshaft, Della would have let her hair hang out of the window some day to dry just to depreciate Her Majesty’s jewels and gifts. Had King Solomon been the janitor, with all his treasures piled up in the basement, Jim would have pulled out his watch every time he passed, just to see him pluck at his beard from envy.

Надо вам сказать, что у четы Джеймс. Диллингхем Юнг было два сокровища, составлявших предмет их гордости. Одно — золотые часы Джима, принадлежавшие его отцу и деду, другое — волосы Деллы. Если бы царица Савская проживала в доме напротив, Делла, помыв голову, непременно просушивала бы у окна распущенные волосы — специально для того, чтобы заставить померкнуть все наряди и украшения ее величества. Если бы царь Соломон служил в том же доме швейцаром и хранил в подвале все свои богатства, Джим, проходя мимо; всякий раз доставал бы часы из кармана — специально для того, чтобы увидеть, как он рвет на себе бороду от зависти.

So now Della’s beautiful hair fell about her, rippling and shining like a cascade of brown waters. It reached below her knee and made itself almost a garment for her. And then she did it up again nervously and quickly. Once she faltered for a minute and stood still while a tear or two splashed on the worn red carpet.

И вот прекрасные волосы Деллы рассыпались, блестя и переливаясь, точно струи каштанового водопада. Они спускались ниже колен и плащом окутывали почти всю ее фигуру. Но она тотчас же, нервничая и торопясь, принялась снова подбирать их. Потом, словно заколебавшись, с минуту стояла неподвижно, и две или три слезинки упали на ветхий красный ковер.

On went her old brown jacket; on went her old brown hat. With a whirl of skirts and with the brilliant sparkle still in her eyes, she cluttered out of the door and down the stairs to the street.

Старенький коричневый жакет на плечи, старенькую коричневую шляпку на голову — и, взметнув юбками, сверкнув невысохшими блестками в глазах, она уже мчалась вниз, на улицу.

Where she stopped the sign read: «Mme Sofronie. Hair Goods of All Kinds.» One Eight up Della ran, and collected herself, panting. Madame, large, too white, chilly, hardly looked the «Sofronie.»

Вывеска, у которой она остановилась, гласила: «M-me Sophronie. Всевозможные изделия из волос», Делла взбежала на второй этаж и остановилась, с трудом переводя дух.

«Will you buy my hair?» asked Della.

- Не купите ли вы мои волосы? — спросила она у мадам.

«I buy hair,» said Madame. «Take yer hat off and let’s have a sight at the looks of it.»

- Я покупаю волосы, — ответила мадам. — Снимите шляпу, надо посмотреть товар.

Down rippled the brown cascade.

Снова заструился каштановый водопад.

«Twenty dollars,» said Madame, lifting the mass with a practised hand.

- Двадцать долларов, — сказала мадам, привычно взвешивая на руке густую массу.

«Give it to me quick» said Della.

- Давайте скорее, — сказала Делла.

Oh, and the next two hours tripped by on rosy wings. Forget the hashed metaphor. She was ransacking the stores for Jim’s present.

Следующие два часа пролетели на розовых крыльях — прошу прощенья за избитую метафору. Делла рыскала по магазинам в поисках подарка для Джима.

She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. There was no other like it in any of the stores, and she had turned all of them inside out. It was a platinum fob chain simple and chaste in design, properly proclaiming its value by substance alone and not by meretricious ornamentation—as all good things should do. It was even worthy of The Watch. As soon as she saw it she knew that it must be Jim’s. It was like him. Quietness and value—the description applied to both. Twenty-one dollars they took from her for it, and she hurried home with the 78 cents. With that chain on his watch Jim might be properly anxious about the time in any company. Grand as the watch was, he sometimes looked at it on the sly on account of the old leather strap that he used in place of a chain.

Наконец, она нашла. Без сомнения, что было создано для Джима, и только для него. Ничего подобного не нашлось в других магазинах, а уж она все в них перевернула вверх дном, Это была платиновая цепочка для карманных часов, простого и строгого рисунка, пленявшая истинными своими качествами, а не показным блеском, — такими и должны быть все хорошие вещи. Ее, пожалуй, даже можно было признать достойной часов. Как только Делла увидела ее, она поняла, что цепочка должна принадлежать Джиму, Она была такая же, как сам Джим. Скромность и достоинство — эти качества отличали обоих. Двадцать один доллар пришлось уплатить в кассу, и Делла поспешила домой с восемьюдесятью семью центами в кармане. При такой цепочке Джиму в любом обществе не зазорно будет поинтересоваться, который час. Как ни великолепны были его часы, а смотрел он на них часто украдкой, потому что они висели на дрянном кожаном ремешке.

When Della reached home her intoxication gave way a little to prudence and reason. She got out her curling irons and lighted the gas and went to work repairing the ravages made by generosity added to love. Which is always a tremendous task dear friends—a mammoth task.

Дома оживление Деллы поулеглось и уступило место предусмотрительности и расчету. Она достала щипцы для завивки, зажгла газ и принялась исправлять разрушения, причиненные великодушием в сочетании с любовью. А это всегда тягчайший труд, друзья мои, исполинский труд.

Within forty minutes her head was covered with tiny, close-lying curls that made her look wonderfully like a truant schoolboy. She looked at her reflection in the mirror long, carefully, and critically.

Не прошло и сорока минут, как ее голова покрылась крутыми мелкими локончиками, которые сделали ее удивительно похожей на мальчишку, удравшего с уроков. Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.

«If Jim doesn’t kill me,» she said to herself, «before he takes a second look at me, he’ll say I look like a Coney Island chorus girl. But what could I do—oh! what could I do with a dollar and eighty-seven cents?»

«Ну, — сказала она себе, — если Джим не убьет меня сразу, как только взглянет, он решит, что я похожа на хористку с Кони-Айленда. Но что же мне было делать, ах, что же мне было делать, раз у меня был только доллар и восемьдесят семь центов!»

At 7 o’clock the coffee was made and the frying-pan was on the back of the stove hot and ready to cook the chops.

В семь часов кофе был сварен, раскаленная сковорода стояла на газовой плите, дожидаясь бараньих котлеток.

Jim was never late. Della doubled the fob chain in her hand and sat on the corner of the table near the door that he always entered. Then she heard his step on the stair away down on the first flight, and she turned white for just a moment. She had a habit of saying little silent prayers about the simplest everyday things, and now she whispered: «Please, God, make him think I am still pretty.»

Джим никогда не запаздывал. Делла зажала платиновую цепочку в руке и уселась на краешек стола поближе к входной двери. Вскоре она услышала его шаги внизу на лестнице и на мгновение побледнела. У нее была привычка обращаться к богу с коротенькими молитвами по поводу всяких житейских мелочей, и она торопливо зашептала: — Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась.

The door opened and Jim stepped in and closed it. He looked thin and very serious. Poor fellow, he was only twenty-two—and to be burdened with a family! He needed a new overcoat and he was with out gloves.

Дверь отворилась, Джим вошел и закрыл ее за собой. У него было худое, озабоченное лицо. Нелегкое дело в двадцать два года быть обремененным семьей! Ему уже давно нужно было новое пальто, и руки мерзли без перчаток.

Jim stepped inside the door, as immovable as a setter at the scent of quail. His eyes were fixed upon Della, and there was an expression in them that she could not read, and it terrified her. It was not anger, nor surprise, nor disapproval, nor horror, nor any of the sentiments that she had been prepared for. He simply stared at her fixedly with that peculiar expression on his face.

Джим неподвижно замер у дверей, точно сеттера учуявший перепела. Его глаза остановились на Делле с выражением, которого она не могла понять, и ей стало Страшно. Это не был ни гнев, ни удивление, ни упрек, ни ужас — ни одно из тех чувств, которых можно было бы ожидать. Он просто смотрел на нее, не отрывая взгляда, в лицо его не меняло своего странного выражения.

Della wriggled off the table and went for him.

Делла соскочила со стола и бросилась к нему.

«Jim, darling,» she cried, «don’t look at me that way. I had my hair cut off and sold it because I couldn’t have lived through Christmas without giving you a present. It’ll grow out again—you won’t mind, will you? I just had to do it. My hair grows awfully fast. Say ‘Merry Christmas!’ Jim, and let’s be happy. You don’t know what a nice-what a beautiful, nice gift I’ve got for you.»

- Джим, милый, — закричала она, — не смотри на меня так. Я остригла волосы и продала их, потому что я не пережила бы, если б мне нечего было подарить тебе к рождеству. Они опять отрастут. Ты ведь не сердишься, правда? Я не могла иначе. У меня очень быстро растут волосы. Ну, поздравь меня с рождеством, Джим, и давай радоваться празднику. Если б ты знал, какой я тебе подарок приготовила, какой замечательный, чудесный подарок!

«You’ve cut off your hair?» asked Jim, laboriously, as if he had not arrived at that patent fact yet, even after the hardest mental labour.

- Ты остригла волосы? — спросил Джим с напряжением, как будто, несмотря на усиленную работу мозга, он все еще не мог осознать этот факт.

«Cut it off and sold it,» said Della. «Don’t you like me just as well, anyhow? I’m me without my hair, ain’t I?»

- Да, остригла и продала, — сказала Делла. — Но ведь ты меня все равно будешь любить? Я ведь все та же, хоть и с короткими волосами.

Jim looked about the room curiously.

Джим недоуменно оглядел комнату.

«You say your hair is gone?» he said, with an air almost of idiocy. -

Так, значит, твоих кос уже нет? — спросил он с бессмысленной настойчивостью.

«You needn’t look for it,» said Della. «It’s sold, I tell you—sold and gone, too. It’s Christmas Eve, boy. Be good to me, for it went for you. Maybe the hairs of my head were numbered,» she went on with a sudden serious sweetness, «but nobody could ever count my love for you. Shall I put the chops on, Jim?»

- Не ищи, ты их не найдешь, — сказала Делла. — Я же тебе говорю: я их продала — остригла и продала. Сегодня сочельник, Джим. Будь со мной поласковее, потому что я это сделала для тебя. Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, — продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, — но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе! Жарить котлеты, Джим?

Out of his trance Jim seemed quickly to wake. He enfolded his Della. For ten seconds let us regard with discreet scrutiny some inconsequential object in the other direction. Eight dollars a week or a million a year—what is the difference? A mathematician or a wit would give you the wrong answer. The magi brought valuable gifts, but that was not among them. I his dark assertion will be illuminated later on.

И Джим вышел из оцепенения. Он заключил свою Деллу в объятия. Будем скромны и на несколько секунд займемся рассмотрением какого-нибудь постороннего предмета. Что больше — восемь долларов в неделю или миллион в год? Математик или мудрец дадут вам неправильный ответ. Волхвы принесли драгоценные дары, но среди них не было одного. Впрочем, эти туманные намеки будут разъяснены далее.

Jim drew a package from his overcoat pocket and threw it upon the table.

Джим достал из кармана пальто сверток и бросил его на стол.

«Don’t make any mistake, Dell,» he said, «about me. I don’t think there’s anything in the way of a haircut or a shave or a shampoo that could make me like my girl any less. But if you’ll unwrap that package you may see why you had me going a while at first.»

- Не пойми меня ложно, Делл, — сказал он. — Никакая прическа и стрижка не могут заставить меня разлюбить мою девочку. Но разверни этот сверток, и тогда ты поймешь, почему я в первую минуту немножко оторопел.

White fingers and nimble tore at the string and paper. And then an ecstatic scream of joy; and then, alas! a quick feminine change to hysterical tears and wails, necessitating the immediate employment of all the comforting powers of the lord of the flat.

Белые проворные пальчики рванули бечевку и бумагу. Последовал крик восторга, тотчас же — увы! — чисто по женски сменившийся потоком слез и стонов, так что потребовалось немедленно применить все успокоительные средства, имевшиеся в распоряжении хозяина дома.

For there lay The Combs—the set of combs, side and back, that Della had worshipped for long in a Broadway window. Beautiful combs, pure tortoise-shell, with jewelled rims—just the shade to wear in the beautiful vanished hair. They were expensive combs, she knew, and her heart had simply craved and yearned over them without the least hope of possession. And now, they were hers, but the tresses that should have adorned the coveted adornments were gone.

Ибо на столе лежали гребни, тот самый набор гребней — один задний и два боковых, — которым Делла давно уже благоговейно любовалась в одной витрине Бродвея. Чудесные гребни, настоящие черепаховые, с вделанными в края блестящими камешками, и как раз под цвет ее каштановых волос. Они стоили дорого… Делла знала это, — и сердце ее долго изнывало и томилось от несбыточного желания обладать ими. И вот теперь они принадлежали ей, но нет уже прекрасных кос, которые украсил бы их вожделенный блеск.

But she hugged them to her bosom, and at length she was able to look up with dim eyes and a smile and say: «My hair grows so fast, Jim!»

Все же она прижала гребни к груди и, когда, наконец, нашла в себе силы поднять голову и улыбнуться сквозь слезы, сказала: — У меня очень быстро растут волосы, Джим!

And then Della leaped up like a little singed cat and cried, «Oh, oh!»

Тут она вдруг подскочила, как ошпаренный котенок, и воскликнула: — Ах, боже мой!

Jim had not yet seen his beautiful present. She held it out to him eagerly upon her open palm. The dull precious metal seemed to flash with a reflection of her bright and ardent spirit.

Ведь Джим еще не видел ее замечательного подарка. Она поспешно протянула ему цепочку на раскрытой ладони. Матовый драгоценный металл, казалось, заиграл в лучах ее бурной и искренней радости.

«Isn’t it a dandy, Jim? I hunted all over town to find it. You’ll have to look at the time a hundred times a day now. Give me your watch. I want to see how it looks on it.»

- Разве не прелесть, Джим? Я весь город обегала, покуда нашла это. Теперь можешь хоть сто раз в день смотреть, который час. Дай-ка мне часы. Я хочу посмотреть, как это будет выглядеть все вместе.

Instead of obeying, Jim tumbled down on the couch and put his hands under the back of his head and smiled.

Но Джим, вместо того чтобы послушаться, лег на кушетку, подложил обе руки под голову и улыбнулся.

«Dell,» said he, «let’s put our Christmas presents away and keep ‘em a while. They’re too nice to use just at present. I sold the watch to get the money to buy Your combs. And now suppose you put the chops on.»

- Делл, — сказал он, — придется нам пока спрятать наши подарки, пусть полежат немножко. Они для нас сейчас слишком хороши. Часы я продал, чтобы купить тебе гребни. А теперь, пожалуй, самое время жарить котлеты.

The magi, as you know, were wise men—wonderfully wise men-who brought gifts to the Babe in the manger. They invented the art of giving Christmas presents. Being wise, their gifts were no doubt wise ones, possibly bearing the privilege of exchange in case of duplication.

Волхвы, те, что принесли дары младенцу в яслях, были, как известно, мудрые, удивительно мудрые люди. Они то и завели моду делать рождественские подарки. И так как они были мудры, то и дары их были мудры, может быть, даже с оговоренным правом обмена в случае непригодности.

And here I have lamely related to you the uneventful chronicle of two foolish children in a flat who most unwisely sacrificed for each other the greatest treasures of their house. But in a last word to the wise of these days let it be said that of all who give gifts these two were the wisest. Of all who give and receive gifts, such as they are wisest. Everywhere they are wisest. They are the magi.

А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. Но да будет сказано в назидание мудрецам наших дней, что из всех дарителей эти двое были мудрейшими. Из всех, кто подносит и принимает дары, истинно мудры лишь подобные им. Везде и всюду. Они и есть волхвы.

One dollar and eighty-seven cents. That was all. And sixty cents of it was in pennies. Three times Della counted it. One dollar and eighty- seven cents. And the next day would be Christmas.
Della felt so bad she sat down on their shabby little couch and cried, but that didn’t help either. Drying her eyes, she walked to the window of the small apartment. The furnished flat at eight dollars per week was all that she and her husband Jim could afford on his weekly salary of twenty dollars.
But tomorrow would be Christmas Day, and she had only $1.87 with which to buy Jim a present. She had been saving every penny she could for months, with this result. Twenty dollars a week doesn’t go far. Expenses had been greater than she had calculated. They always are. Only $1.87 to buy a present for her Jim. She had spent many a happy hour planning to buy something nice for him. If she had only been able to save more money, she could have bought something line and rare, something that deserved the honor of being owned by Jim.
Whirling from the window, she stood before the mirror. Her eyes were shining brilliantly, but her face had lost its color. Rapidly she pulled down her hair and let it fall to its full length.

Now, there were two possessions of the James Dillingham Youngs in which they both took great pride. One was Jim’s gold watch that had been his father’s and his grandfather’s. The other was Della’s hair.
Della’s beautiful hair fell about her, rippling and shining like a cascade of brown water. It reached below her knee and made itself almost a garment for her. Then she did it up again nervously and quickly. Once she stopped for a minute and stood still while a tear or two splashed on the worn red carpet.
She quickly put on her old brown jacket and her old brown hat. With a whirl of skirts and with the brilliant sparkle still in her eyes, she ran out the door and down the stairs to the street.
She walked down the street until she saw a sign which read: “Madam Sofronie. Hair. Goods of All Kinds. Second Floor.» Della ran up the stairs, arriving at the top panting.
Entering the small shop on the second floor, she was greeted by a large, pale lady.
«Will you buy my hair?” asked Della.
“I buy hair.» said Madame. “Take your hat off and let’s have a look at it.»
Down rippled the brown cascade.
“Twenty dollars.» said Madame, lifting the mass with a practiced hand.
“Give it to me quick,» said Della.
She passed the next two hours ecstatically, searching the stores for Jim’s present.
She found it at last. It surely had been made for Jim and no one else. There was no other like it in any of the stores, and she had turned all of them inside out. It was a platinum watch chain, simple and clean in design, but of obvious quality. As soon as she saw it, she knew that it must be Jim’s. She had often seen Jim look at his watch secretly because he didn’t want anyone to see the old leather strap that he used in place of a chain. If Jim had had that chain on his watch, he would have been proud to check the time in any company. They took twenty-one dollars from her for the chain, and she hurried home with the 87 cents change.
Reaching home, Della got out her curling irons and went to work fixing her short hair. Soon her head was covered with tiny, close-lying curls that made her look wonderfully like a young schoolgirl.
Looking at her reflection in the mirror, she said to herself: “If Jim doesn’t kill me before he takes a second look at me, he’ll say I look like a Coney Island chorus girl. But what could I do — oh! what could I do with a dollar and eighty-seven cents? I had to cut my hair. If I hadn’t cut it I wouldn’t have been able to buy Jim a present.’’
At seven o’clock the coffee was made and the frying pan was on the back of the stove, hot and ready to cook the chops.
Jim was never late. Clutching the watch chain in her hand Della sat on the corner of the table near the door. Hearing his step on the stair, she turned white for just a moment. Remembering her short hair, she whispered: “Please, God, make him think I am still pretty.”
The door opened and Jim stepped in. He looked thin and very serious. Poor fellow, he was only twenty-two — and to be burdened with a family! He needed a new overcoat, and he was without gloves.
Stopping inside the door, he fixed his eyes on Della, and there was an expression in them that she could not read, and it terrified her. It was not anger, nor surprise, nor disapproval, nor horror. He simply stared at her with a peculiar expression on his face.
Running up to him Della cried, “Jim, darling, don’t look at me that way. I had my hair cut off and sold it because I couldn’t have lived through Christmas if I hadn’t given you a present. I just had to do it. It’ll grow out again — you won’t mind, will you? My hair grows awfully fast. Say ‘Merry Christmas!’ Jim, and let’s be happy. You don’t know what a nice — what a beautiful, nice gift I’ve got for you.»
“You’ve cut off your hair?” asked Jim.
“Cut it off and sold it.” said Della. “Don’t you like me just as well, anyhow? I’m me without my hair, amn’t I?”
Jim looked about the room curiously.
“You say your hair is gone?” he said, with an air almost of idiocy.
“You needn’t look for it,” said Della. “It’s sold, I tell you — sold and gone, too. It’s Christmas Eve, darling. Be good to me. Maybe the hairs of my head were numbered,” she went on with a sudden serious sweetness, “but nobody could ever count my love for you. Shall I put the chops on, Jim?”
Jim seemed to wake out of his trance, quickly hugging his Della. He drew a package from his overcoat pocket and threw it upon the table.
“Don’t make any mistake, Dell,” he said, “about me. I don’t think there’s anything in the way of a haircut or a shave or a shampoo that could make me love you any less. But if you’ll unwrap that package, you may see why I was so startled.”
Ripping open the package Della screamed with joy when she saw the present it contained. But then her cry of joy quickly changed to hysterical sobs as she held her husband’s gift.
There lay the set of combs that Della had worshipped for so long in a Broadway window. They were expensive combs, she knew, and her heart had simply craved and yearned over them without the least hope of possession. And now they were hers, but the long tresses that they were meant for were gone now.
Hugging them to her bosom, at length she was able to look up with dim eyes and a smile and say: “My hair grows so fast, Jim! I’m sorry I cut it. I would never have done it if I had known you were giving me the combs, but I had to because… Oh. Oh!”
Remembering her present Della jumped up and held it out to him eagerly in her open hand.
“Isn’t it a dandy, Jim? I hunted all over town to find it. You’ll have to look at your watch a hundred times a day now. Give it to me. I want to see how it looks with the chain on it.”
Instead of obeying, Jim tumbled down on the couch and put his hands behind his head and smiled.
“Dell,” said he, “let’s put our Christmas presents away and keep them a while. They’re too nice to use just now. I sold the watch to get the money to buy your combs. And now suppose you put the chops on.»

Дары волхвов (О. Генри)

Один доллар и восемьдесят семь центов. Это все. И шестьдесят центов из этого было в пенни. Делла пересчитала три раза. Один доллар и восемьдесят семь центов. А на следующий день Рождество.
Делла почувствовала себя так плохо, что она села на старенькую кушетку и заплакала, но это не помогло. Вытерев глаза, она подошла к окну маленькой квартиры. Меблированная квартира за восемь долларов в неделю было все, что она и ее муж Джим могли позволить себе на свою еженедельную зарплату в двадцать долларов.
Но завтра будет Рождество, а у нее только один доллар и восемьдесят семь центов, чтобы купить Джиму подарок. Она экономила каждый пенни, который только могла, в течение нескольких месяцев, и вот результат. На двадцать долларов в неделю далеко не уедешь. Расходы были больше, чем она считала. Так всегда. Только один доллар и восемьдесят семь центов, чтобы купить ее Джиму подарок. Она провела много счастливых часов, планируя купить что-нибудь приятное для него. Если бы только она только смогла сэкономить больше денег, она могла бы купить что-нибудь редкое, то, что имело честь принадлежать Джиму.
Отвернувшись от окна, она встала перед зеркалом. Ее глаза ярко сияли, но ее лицо потеряло свой цвет. Поспешно она распустила волосы, позволив им ниспадать по ее спине.
У четы Джеймса Диллинэма Младших было два сокровища, которыми они оба гордились. Одним из них были золотые часы Джима, которые принадлежали его отцу и деду. А другое — волосы Деллы.
Красивые волосы Деллы окутали ее, волнистые и сияющие, как каскад коричневых вод. Они были до колена и практически могли служить ей одеждой. Затем она снова заколола их нервно и быстро. Лишь на миг она остановилась, и слезинка или две упали на изношенную красную ковровую дорожку.
Она быстро надела старый коричневый жакет и свою старую коричневую шляпу. В вихре юбок и с бриллиантовым блеском в глазах, она побежала к двери и выскочила на улицу.
Она шла по улице, пока она не увидела вывеску, на которой было написано: «Мадам Софрони. Волосы. Товары всех видов. Второй этаж». Делла побежала вверх по лестнице, и, задыхаясь, достигла нужной двери.
Входя в небольшой магазин на втором этаже, она была встречена большой, бледной леди.
«Вы купите мои волосы?», спросила Делла.
«Я покупаю волосы», сказала мадам. «Снимите свою шляпу и позвольте взглянуть на них».
Коричневый каскад хлынул вниз.
«Двадцать долларов», сказала мадам, поднимая волосы опытной рукой.
«Давайте мне их быстро», сказала Делла.
Следующие два часа она провела, восторженно гуляя по магазинам в поисках подарка для Джима.
Наконец она нашла его. Он, безусловно, был сделан для Джима и ни для кого другого. Не было ничего подобного ни в одном из магазинов, а она буквально вывернула их наизнанку. Это была платиновая цепочка для часов, простого дизайна, но отличного качества. Как только она увидела ее, она знала, что она должна принадлежать Джиму. Она часто видела, как Джим украдкой смотрел на часы, потому что он не хотел, чтобы кто-либо увидел старый кожаный ремешок, используемый вместо цепочки. Если бы у Джима была эта цепочка на часах, то он был бы горд, посмотреть время в любой компании. Продавец взял двадцать один доллар за цепочку, и она спешила домой со сдачей в восемьдесят семь центов.
Придя домой, Делла достала щипцы для завивки и приступила к укладке своих коротких волос. Вскоре ее голова была покрыта крошечными, близко расположенными завитками, которые делали ее похожей на молодую школьницу.
Глядя на свое отражение в зеркале, она сказала себе: «Если Джим не убьет меня, прежде чем он второй раз взглянет на меня, он скажет, что я похожа на девушку из хора Кони-Айленд. Но что я могла сделать, о, что я могла сделать, имея в наличии один доллар и восемьдесят центов? Мне пришлось отрезать мои волосы. Если бы я их не обстригла, я бы не смогла купить Джиму подарок».
В семь часов кофе был приготовлен, и сковорода стояла на краю плиты, горячая и готовая, чтобы готовить отбивные.
Джим никогда не опаздывал. Сжимая цепочку для часов в своей руке Делла села на угол стола рядом с дверью. Услышав его шаги на лестнице, она побелела на мгновение. Вспоминая свои короткие волосы, она прошептала: «Пожалуйста, Боже, заставь его думать, что я все еще симпатичная».
Дверь открылась, и Джим зашел. Он выглядел худым и очень серьезным. Бедняга, ему было всего двадцать два — и быть обременены семьей! Ему нужен новый плащ, и он был без перчаток.
Остановившись в дверях, он посмотрел на Деллу, в его глазах было такое выражение, которое она не могла прочитать и которое пугало ее. Это ни гнев, ни удивление, ни неодобрение, ни ужас. Он просто смотрел на нее со странным выражением на лице.
Подбежав к нему Делла заплакала: «Джим, милый, не смотри на меня так. Я обрезала и продала свои волосы, потому что я не могла не сделать тебе подарок на Рождество. И просто обязана была это сделать. Они отрастут снова, ты же не будешь возражать? Мои волосы растут ужасно быстро. Джим, скажи «С Рождеством» и давай будем счастливы. Ты же не знаешь какой приятный, какой красивый подарок я тебе приготовила».
«Ты отрезала волосы?», спросил Джим.
«Отрезала и продала», сказала Делла. «Я тебе теперь не нравлюсь как раньше? Я осталась собой без моих волос, не так ли?»
Джим оглядел комнату с любопытством.
«Ты говоришь, твоих волос нет», сказал он, и это казалось почти идиотизмом.
«Тебе не стоит искать их», сказала Делла. «Они проданы. Я же говорю, они проданы и их нет. Это Рождество, дорогой. Будь добр ко мне. Может быть, волосы на моей голове можно посчитать», продолжала она с внезапной серьезной сладостью, «но никто не может сосчитать мою любовь к тебе. Я положу отбивные, Джим?»
Джим, казалось, вышел из транса, быстро обнимая свою Деллу. Он достал пакет из кармана пальто и бросил его на стол.
«Не ошибайся на мой счет, Дел», сказал он. «Я не думаю, что любая стрижка или бритье или шампунь, заставят меня любить тебя меньше. Но если ты развернешь этот пакет, ты поймешь, почему я был так поражен».
Открывая пакет, Делла вскрикнула от радости, когда увидела, какой там был подарок. Но затем ее крик радости быстро сменился истерическими рыданиями, когда она держала подарок мужа.
Там лежал набор расчесок, которым Делла так долго восхищалась, рассматривая его в витрине на Бродвее. Это были дорогие расчески, она знала, и ее сердце просто сжималось от того, что она никогда не сможет иметь такие. И теперь они принадлежали ей, но длинных локонов, для которых они предназначены, теперь нет.
Прижимая их к груди, она посмотрела мутными глазами и с улыбкой сказала: «Мои волосы растут так быстро, Джим! Я сожалею, что остригла их. Я бы никогда этого не сделала, если бы знала, что ты подаришь мне расчески, но мне пришлось, потому что … ох. Ой!».
Вспомнив о своем подарке, Делла вскочила и протянула к нему свою раскрытую ладонь.
«Разве это не стильно, Джим? Я ее искала по всему городу. Теперь ты будешь смотреть на свои часы сто раз в день. Дай мне их. Я хочу посмотреть, как они будут выглядеть с цепочкой».
Вместо того чтобы подчиняться, Джим повалился на диван, положил руки за голову и улыбнулся.
«Делл», сказал он, «давай отложим наши рождественские подарки. Они слишком хороши, чтобы использовать их сейчас. Я продал часы, чтобы выручить деньги и купить тебе расчески. А сейчас, я полагаю, пора подавать отбивные».