Уже в советское время из какого бы города ни приезжали в Москву и Ленинград гости, непременно заглядывали они в Елисеевские гастрономы, что стояли незыблемо на улице Горького и на Невском проспекте. Ибо это были эталоны качества, образцы вкуса. Сегодня уж и власть дважды сменилась, а эталоны стоят себе. История елисеевского дома началась с одного застолья у графа Шереметьева.
Пиры в его имении под Ярославлем шли что ни день, уж не знал граф, чем и удивить гостей. Но однажды к столу подали свежую землянику, да такую крупную, что гости просто обомлели, стали нахваливать хозяина, расспрашивать. Шереметьев приказал позвать садовника. Им оказался Петр Елисеев.
— Удивил, брат, проси, чего хочешь! — был щедр граф.
Что может попросить у барина крепостной? Вольную. Человек слова — Шереметьев — вольную дал.
И вот к лету того же года пришел в Петербург ярославский мужичок и стал торговать с лотка. Видать, не только был земляничных дел мастер. Вскоре у Полицейского моста поставил лавку, назвав «Елисеевской». А в 1818 году он уже имел и магазин, и склады прямо в здании Петербургской таможни.
Петр Елисеев ведал, чем прибыльнее торговать на Руси. Вином — ибо «питие есть веселие Руси». С его приходом в винную торговлю жить стало намного веселее. Партии вин везлись из-за границы. В 1825 г. Петр Елисеев скончался, но так умело поставил он дело, что наследникам ничего не оставалось, как добавлять нули к капиталу. Особо тут преуспел брат Григорий. Вскоре был учрежден торговый дом «Братья Елисеевы» с капиталом 8 млн. рублей, суммой грандиозной по тем временам.
По всей России строились винные подвалы Елисеевых для хранения «божественного нектара». Только в Петербурге (Биржевая линия, 12/14) подвалы занимали 5 квадратных километров. Аппетит, как известно, приходит во время еды. В России пошла мода на вино «Мадейра», и Елисеевы тут же купили обширные склады на острове Мадейра. Потом в сферу их интересов попал французский город Бордо, потому что мода изменчива, и Россия с «Мадейры» перешла на «Бордо».
Чтобы не тратиться на перевозки, попутно основали свой флот — три быстроходных корабля (ибо, когда у русского человека «трубы горят», нужна особая скорость). О размахе деятельности торгового дома Елисеевых говорит такой факт: с 1858 по 1877 годы Елисеевы скупали весь урожай винограда в главных винодельческих областях Европы. Знай наших! Наконец, отечество заметило своих пророков и расщедрилось: за «долголетнюю полезную торговлю» наградило Елисеевых правом изображать на своих товарах Государственный герб, что было равносильно званию «Поставщик Двора Его Императорского Величества». К тому времени «поставщик» только одних налогов платил в казну 11 миллионов.
Это было время, когда главенство в доме Елисеевых перешло к Григорию Григорьевичу, внуку первого Елисеева. Но богатство красят не только нули, но и легенды, а их вокруг братьев Елисеевых было немало.
На главной московской улице Тверской угол Козицкого переулка статс-секретарь Екатерины ІІ для своей жены Е.И. Козицкой выстроил особняк, один из лучших в Москве. После смерти Козицкой дом перешел к ее родственнице и зажил совершенно удивительной жизнью. Даже в стихах дом и его хозяйка воспеты были:
«Среди рассеянной Москвы,
При толпах виста и бостона,
При бальном лепете молвы Ты любишь игры Аполлона,
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений…»
Красиво, и стиль знакомый?.. Да, это Пушкин о Зинаиде Волконской, которая магнетически притягивала в свой салон вдохновенных служителей муз. Здесь внимали А. Мицкевичу. От ступеней этого дома родные и близкие проводили Марию Волконскую, бросившуюся за мужем-декабристом в Сибирь.
Когда же З. Волконская перебралась в Италию, ее особняк, более похожий на дворец, обрел новую хозяйку. Некая старая графиня, точная копия легендарной героини «Пиковой дамы», осела здесь с мечтою обрести покой. Но, похоже, покой ей только снился. Во дворце вслед за ней поселилось привидение. Ужас обуял слуг. Ночами в белом саване бродило привидение по этажам и ухало голосом старого филина. Прохожие, ночной порой пробегавшие по Тверской, тоже слышали звучащий откуда-то из-под крыши проклятого дома тоскливый вой и, крестясь, перебегали на другую сторону улицы, чтобы нечистая не попутала.
Полиция только руками разводила — «от бесу нету спасу». Пока не свершилось чудо: прижимистая графиня открыла ридикюль и извлекла пять рублей, помахав перед носом квартального. Купюра вмиг исчезла, а в ближайшую ночь появились у проклятого дома полицейские и пожарные, окружившие его плотным кольцом. И, конечно, на чердаке задержали шайку разбойников, которые изобрели привидение, чтобы освободить дом для своих нужд. Тут же была найдена и простыня, в которой главарь шайки изображал «белую даму». И хотя «призраки» были отменно выпороты, пиковая дама жить в меченом доме не захотела, и у него появился новый хозяин — Григорий Елисеев.
С тех пор тут стали твориться вещи совсем уж странные. Привезенный заграничный архитектор зашил дом тесом, что было для Москвы в новинку. На Тверской встал гигантский деревянный ящик, настолько плотный, что и щелочки не осталось. Сие тут же породило зуд любопытства. Находились смельчаки, которые, несмотря на охрану с собаками, проникали внутрь и вместо ясности вносили в умы москвичей только смуту: — Там индийская пагода возводится… Да нет, мавританский замок… И никакой не замок, а языческий храм Бахуса…
Самое забавное, что каждый из них был прав, в чем вскоре все убедились, когда в одну ночь леса были сняты.В тот день на Тверской засияли тысячами огней огромные зеркальные витрины. А за стеклами, как описывает очевидец В. Гиляровский: «…как груда ядер, высится пирамида кокосовых орехов, с голову ребенка каждый; необъятными, пудовыми кистями висят тропические бананы, а над всем этим блещут электрические звезды на батареях бутылок дорогих вин, сверкают и переливаются в глубоких зеркалах, вершины которых теряются в туманной высоте…».
В зале гостей встречал Григорий Елисеев с «Владимиром» на шее и французским орденом «Почетного легиона» в петлице (не забыла Франция, кто весь ее урожай винограда превращал в золото).
Внутри магазина все поражало. Нижний этаж салона Волконской Елисеев слил с бельэтажем, создав простор елисеевским винам. Все потолки и стены покрывала лепнина в восточном стиле. На столах в окружении галантинов и причудливых желе подрагивали красные омары. Лангусты прятались в застывших соусах, взбитых, как облака. Вестфальские окорока, с откинутой плащом кожей, румянились розоватым салом. Жирные остендские устрицы, фигурно выложенные на слое снега, казалось, дышали. Там и тут янтарились осетровые
Но вот, шум и предвкушение желудочной неги покрыл архиерейский бас:
— Многолетие дому сему! Здравие и благополучие!
И хрусталь в люстрах зазвенел на манер тонких колокольцев…
Тонок был в торговом деле Елисеев. Словно маг, знал массу хитростей и уловок. Знал, что богатый человек покупать яства не пошлет штыря-подручного, сам приедет, пощупает, выберет. Значит, надо где-то кареты и коляски ставить. Учел Елисеев, что корзину или пакет дама в шиншиллах или кавалер в бобрах к запряжке не понесут. Значит, нужны швейцары с громовым голосом, чтобы кучеров звать.
Но главный секрет, которым владел Елисеев, состоял в том, что покупатели знали продавцов по имени-отчеству, ибо продавцы были почтенны, в возрасте.
— Иван Федорович, чем полакомите?
По возрасту — ровня покупателю. Не нынешние длинноногие девочки-пофигистки, занятые своим маникюром, а равный с равным. Всех помнил Иван Федорович, знал, кому подложить нежной, как сливочное масло, лососины, а кому омара, чудищем краснеющего у окна. Не на ножки должен заглядываться покупатель, а пускать слюну по другому поводу — от аппетитной еды — хозяину это выгодней.
И росла елисеевская прибыль. В подвалах уж места не хватало для товаров, а в банковских сейфах — для денежных поступлений. Пришлось такой же «храм Бахуса» в Петербурге возводить на Невском. Потом в Киеве объявился елисеевский управляющий и начал в каждый чиновничий карман нечто шуршащее совать «для знакомства». В Киеве это всегда любили, и карманы мастерили преогромные.
И, наконец, родилась простая и разумная идея: а не покрыть ли сетью елисеевских отменных магазинов города Америки, от Нью-Йорка до Филадельфии. Тем более, что прибывшие оттуда гонцы донесли: по ту сторону океана карманы «для знакомства» поменьше, чем на Невском или Хрещатике. Да тут негаданная беда заглянула в окна елисеевского торгового дома.
22 октября 1913 года правление Торгового товарищества «Братья Елисеевы» праздновало столетие торговой деятельности. Вечером в дом Дворянского собрания на юбилейный съезд съехались и сошлись более трех с половиной тысяч гостей. Юбиляр, «стройный блондин в безупречном фраке» Григорий Григорьевич Елисеев, обратился к присутствовавшим с речью: «На меня выпал счастливый жребий преступить столетие торговой деятельности рода Елисеевых, и я, прежде всего, с особой радостью должен обратить внимание на то, что отличительной чертой представителей этого рода была беззаветная преданность православной вере, русскому царю и своей родине...». А год спустя фирмы не стало.
Наступил 1914 год. Все было хорошо. Получено дворянское звание. Подрастали 5 сыновей. Фирма процветала. Григорию Григорьевичу уже за 50 лет, но он полон сил.
И надо же так случиться, что, будучи женатым, Елисеев влюбился в жену петербургского ювелира. Влюбился до невозможности. Пришел просить у жены согласия на развод, предлагая любые отступные деньги. Жена Мария Андреевна Дурдина была родом из состоятельной семьи владельца пивоваренных заводов и, видимо, очень любила своего мужа. И вот столкнулись два несгибаемых характера. Жена отказала наотрез: - Я свою любовь не продаю!
Пригрозила покончить с собой, что и сделала. Бросилась в Неву, ее спасли. Перерезала вены, опять спасли. И все же в конце концов повесилась на полотенцах.
В народе говорили, что она повесилась на собственной косе и виною тому было известие о том, что Григорий Елисеев вот уже полгода тайно сожительствовал с Верой Федоровной Васильевой, замужней молодой (на двадцать лет моложе Елисеева) дамой. А спустя три недели слух подтвердился, причем самым ужасным для семьи образом: 26 октября, меньше чем через месяц после похорон Марии Андреевны, Григорий Григорьевич обвенчался с только что получившей развод Верой Федоровной.
Это был даже не скандал. Это был взрыв. Дети моментально отказались от отца, покинули отчий дом и прервали с ним всякие отношения. Все, кроме младшей, четырнадцатилетней дочки Марии. Последнюю отец просто держал взаперти, а гулять выпускал только с солидной охраной, опасаясь того, что либо Маша сама от него убежит, либо ее выкрадут братья. Так оно и получилось.
В начале 1915 года братья разработали хитроумный план по похищению сестры из плена. В соответствии с ним, когда Маша с охранниками возвращалась в экипаже из гимназии домой, на них налетел неосторожный лихач. Охрана выскочила из экипажа для того, чтобы разобраться с виновником аварии. Пока шла разборка, из дверей дома напротив выбежали три молодца, подхватили под руки юную Марию Григорьевну и, занеся ее в дом, плотно закрыли за собой дверь. Когда на место происшествия явилась полиция, Маша через окно в присутствии предусмотрительно припасенного на этот случай адвоката заявила представителям власти: «Я сама убежала. Из-за мамы».
Спустя пару месяцев Григорий Григорьевич окончательно бросил фирму и уехал с молодой женой во Францию, откуда уже больше не возвращался вплоть до своей смерти в 1949 году.
Ни один из его сыновей так и не пошел по стопам отца.
Старший, Григорий Григорьевич, стал хирургом. После революции он не покинул Россию, за что и поплатился жизнью: после истории с убийством Кирова его вместе с братом Петром Григорьевичем, также оставшимся в России, в 1934 году сослали в Уфу, где в декабре 1937-го арестовали и, осудив по статьям 58-10 и 58-11 (контрреволюционная деятельность и агитация), оперативно расстреляли.
В России же осталась Мария Григорьевна. Она прожила долгую жизнь и скончалась в конце шестидесятых годов. Ее первый муж штабс-капитан Глеб Николаевич Андреев-Твердов был расстрелян большевиками как заложник во второй половине 1918 года.
Николай Григорьевич после революции уехал в Париж, где стал биржевым журналистом.
Наиболее удачно сложилась жизнь Сергея Григорьевича. Уже к 1917 году он был известным ученым-японоведом, дипломатом и приват-доцентом Петроградского университета. В 1920 году ему удалось на лодке переплыть из Питера в Финляндию, откуда он перебрался сначала во Францию, а потом и в США. Во Франции он преподавал японский язык в Сорбонне, а в Штатах получил должность профессора Гарварда. Сергей Григорьевич официально считается основателем американской школы японоведения и одним из ведущих японоведов мира. Умер он в 1975 году во Франции, где и похоронен рядом с отцом на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Один из его внуков, Вадим Сергеевич Елисеев, сейчас занимает во Франции пост главного хранителя художественных и исторических музеев Парижа.
Елисеевский магазин в Санкт-Петербурге. Архитектор Г.В. Барановский. На фасаде установлены аллегорические фигуры скульптора А. Г. Адамсона: "Промышленность", "Торговля", "Искусство" и "Наука".
ИМПЕРИЯ...
Купцы Елисеевы, по существовавшей тогда традиции, вели свою историю от крепостных крестьян...Зимой 1812 года на обеде у графа Шереметева подали свежую землянику, что поразило всех присутствующих. Граф потребовал позвать садовника и сгоряча пообещал выполнить любую его просьбу. Тот попросил вольную, и получил. И такие легенды были у каждой купеческой фамилии, они служили важным элементом преемственности, семейной педагогики, и оправдывали себя вплоть до начала XX века, когда и начались сбои.
В 1813 году Петр из ярославской губернии перебрался в Петербург...Что делать посреди зимы в городе садовнику, знавшему толк в ягодах и фруктах? Конечно, торговать ими – с умом да прибытком. Купив лоток и мешок апельсинов, Петр Елисеевич отправился на Невский. Дела пошли неплохо, купили второй лоток для жены Петра - Марии Гавриловны, к торговле стали привлекать и сыновей - Сергея, Григория и Степана. Накопив достаточную сумму, Петр Елисеевич арендовал помещение на Невском проспекте в доме № 18 и открыл там лавку для продажи фруктов.
Пётр Елисеевич Касаткин начал удивительную, головокружительную карьеру, которую подхватили его родственники – брат Григорий, сыновья…
Петр Елисеевич, верный своей страсти ко всему необычному, наладил торговлю экзотическими фруктами и колониальными товарами. В начале ХIХ века такими товарами считались чай, кофе, ром, прованское масло, сыры, анчоусы, трюфеля.
Петр Елисеев был малограмотен, но расчетлив и скуповат, дела всегда вел аккуратно и честно, а главное - хорошо разбирался в товаре.
Новоиспеченный хозяин лавки взял за правило выставлять на прилавки только самые лучшие свежие товары, которые сразу же после разгрузки корабля доставлялись в магазин. При этом цены на них были чуть ниже, чем у конкурентов. Это был приятный сюрприз для покупателей и гарантия хорошей выручки для самого хозяина.
Вечером, после закрытия фруктовой лавки, у приказчиков и разнорабочих начинался пир: ананасы, персики и маракуйю ешь хоть до отвала. Завтра на прилавках появятся только самые свежие фрукты. Доброе имя для купцов Елисеевых было превыше всего.
Через шесть лет бывший садовник сколотил приличное состояние и стал купцом третьей гильдии. А чтобы в новой жизни ничто не напоминало о прежних годах, проведенных в «крепости», поменял фамилию Касаткин на более звучную и солидную – Елисеев, в память об отце, которому, как он считал, был обязан решительным характером и природной смекалкой.
В 1825г.Петр Елисеевич умирает. После его кончины дело вели брат Григорий, вдова - Мария Гавриловна Елисеева и сыновья Сергей, Григорий, Степан.
К 1843 году, когда умерла и Мария Гавриловна, капитал фирмы исчислялся огромной по тем временам суммой - 8 миллионов рублей.
В семейный бизнес вступает второе поколение Елисеевых. Старший сын - Сергей - вскоре передал свою долю среднему - Григорию, который вместе с братом Степаном основал в 1858г. Торговый дом «Братья Елисеевы».
Предметом особой гордости торгового дома «Братья Елисеевы» были фирменные напитки - херес и мадера. Достопримечательностью Петербурга был елисеевский подвал на Васильевском острове общей протяженностью более километра. Огромное впечатление на посетителей производили «целые ряды больших бочек, емкость которых доходила до 700 ведер».
Аналогов таких «подземных предприятий» в Российской империи не было. И не случайно вино, «воспитанное» Елисеевым на Васильевском острове Петербурга, пользовалось спросом не только в России, но и в Лондоне, Нью-Йорке, Париже, даже в Бордо. Вина Елисеевых получали награды на многих международных выставках. В 1874 году торговому дому «Братья Елисеевы» было присвоено почетное звание «Поставщик двора его императорского величества».
В 1879 г. умирает Степан Петрович Елисеев, а его дети выходят из семейного дела. Все права на Торговый дом стали принадлежать Григорию Петровичу и его сыновьям - Григорию и Александру.
После смерти Григория Петровича в 1892 г. между его сыновьями происходит размолвка, после которой Александр отходит от управления фирмой, посвятив себя финансовой деятельности.
Единственным владельцем елисеевского предприятия становится Григорий Григорьевич Елисеев
. При нем семейный бизнес достиг наибольшего размаха. Именно Григорий построил сохранившиеся до сих пор знаменитые Елисеевские магазины в Москве и Петербурге. Это были прообразы супермаркетов, где в одном месте можно было купить почти все продукты питания.
О размерах оборотов торгового товарищества «Братья Елисеевы» можно судить по следующей цифре: Общий оборот - 369104800 рублей, колоссальная сумма по тем временам, сравнимая только с годовым бюджетом России. К 1913 году уже существовало выражение "империя Елисеевых": они владели не только магазинами и товаром (им принадлежали магазины и склады в Москве, Петербурге, Киеве, Одессе, Харькове, Варшаве, Париже, Берлине, Лондоне, Лионе, на Мадейре), но и собственным транспортом - кораблями, автомобилями, конными обозами; имели свои конфетные и рыбные цеха, виноградники, конный завод в Орловской губернии, 117 доходных домов в Петербурге, акции в банках.
СЕМЕЙНАЯ ДРАМА...
Григорий Григорьевич Елисеев получил домашнее воспитание, занимался самообразованием. Был человеком исключительным по широте образования, по уму и социальной прозорливости. В 32 года он единолично возглавил семейное дело. В 1910 году Григорий Елисеев «За особые заслуги перед Отечеством и преуспеяния отечественной промышленности» был пожалован потомственным дворянством.
Григорий Григорьевич был женат на Марии Андреевне Дурдиной. Их союз, несмотря на большую вначале взаимную привязанность, был скорее союзом капиталов.
Мария Андреевна, дочь крупного промышленника, пивного короля Дурдина, пришла в семью Елисеевых с немалым приданым. И вскоре стала одной из основных пайщиц Торгового товарищества «Братья Елисеевы». У Григория Григорьевича и Марии Андреевны было пятеро сыновей и дочь Машенька, и он гордился ими. На самом деле, Мария Андреевна родила не 6-х, а 8 -х детей, но двое умерли в младенчестве.
Второе поколение Елисеевых получило неплохое образование. Старший сын Григорий мечтал о медицине. И все свое время и деньги посвящал науке.
Средний, Сергей, не жалея папиных денег на учителей, в совершенстве выучил французский, немецкий, японский, китайский и корейский языки. Впервые интерес к Востоку обнаружил в 1900 году, когда с отцом посетил Международную выставку в Париже. Ещё более усилился его интерес Дальнему Востоку после Русско-японской войны. Он занялся изучением Японии. Учился в Берлинском университете (тогда система образования Японии находилась под влиянием немецкой). Затем учился в Токийском университете, став первым европейцем, окончившим это учебное заведение, и первым европейцем, получившим высшее образование в Японии. Отец явно собирался расширять торговлю на Восток и поэтому поощрял обучение сына в Японии.
Сергей Елисеев во время учебы в Токио
Сын Николай, прослушав университетский экономический курс, пробовал себя в малобюджетном для семьи занятии литератора. Впоследствии Николай стал преуспевающим биржевым журналистом.
В 1912 году отец, собираясь открыть бизнес в Новом Свете, велел старшему сыну отправиться в Соединенные Штаты Америки и открыть там сеть фирменных елисеевских магазинов. Несмотря на обещанный миллион рублей и неограниченный кредит, Григорий отказался - ему не хотелось бросать учебу в Военно-медицинской академии. После Григория предложение было сделано Сергею. Тот тоже не проникся моментом и обидел папеньку. Словом, отцу отказались помогать в бизнесе все его многочисленные сыновья. Даже младший, еще подросток, Петр категорично заявил, что не станет заниматься торговлей, а пойдет по стопам старшего брата - врача или среднего - инженера.
Надо ли говорить, что мысль о том, что воспитание детей безвозвратно упущено, что выросли они абсолютно чужими, не понятными ему людьми, не покидала Григория Григорьевича? А когда в конфликте отцов и детей верная спутница и соратница жена приняла отнюдь не его сторону, это добило его окончательно. Но уговоры не действовали. И тогда он пошел на крайние меры - лишил их материального довольствия. Но на помощь детям пришла Мария Андреевна. Из своих капиталов она с лихвой компенсировала им то, в чем отказывал отец. Когда же он, по праву главы семейства, попытался перекрыть материнский финансовый поток, Мария передала деньги на хранение брату Григория, Александру. Тот, безусловно, поддерживал невестку, поскольку сам когда-то то¬же предпочел торговле карьеру политика и финансиста.
Дело, которому Григорий Григорьевич посвятил всю свою жизнь, грозило завершиться на нем или уйти в руки конкурентов. И тогда он ударился в загул. Мотался по театрам, ресторанам и модным салонам в обществе молоденьких артисток и певичек. Однако такие «походы налево» Марию Андреевну волновали не слишком сильно. Ничего, побесится и вернется в семью, была уверена она и вскоре разразился скандал.
Говорят, что именно на петербургском балу в честь 100 летия фирмы Григорий Григорьевич (ему было тогда 50 лет) познакомился с молодой женой питерского ювелира Васильева, Верой Федоровной и влюбился в нее безумно, это была красивая молодая дама, моложе Григория Григорьевича на двадцать лет. Они стали тайно встречаться, но все тайное когда-то становится явным и слух дошел до семьи Елисеевых. Мария Андреевна просила мужа разорвать эту связь, но тот был настолько увлечён, что попросил развода, пообещав одарить ее солидными отступными. Однако Мария Андреевна предложение с негодованием отвергла, сказав что свою любовь не продает и пригрозила, что если муж не бросит свою пассию, она покончит с собой.
Он не бросил. У Марии Александровны случился первый нервный срыв, она впервые попыталась покончить с собой, бросилась в Неву, однако ее спасли. Потом новая попытка: брошенная жена попыталась вскрыть себе вены. На этот раз ее удалось спасти сыновьям. И все-таки в ночь с 30 сентября на 1 октября 1914 года ей удалось осуществить задуманное.
В некрологе, опубликованном в петербургских газетах, говорилось: «Дети и родные с глубоким прискорбием извещают о внезапной кончине Марии Андреевны Дурдиной». На похороны Елисеев-старший не пришёл.
В ответ на это сыновья публично отказались от отцовского наследства.
Через несколько дней после похорон новоиспеченный вдовец, сославшись на неотложные дела, уехал в свое имение в Бахмуте. 26 октября, когда со смерти жены не прошло и четырех недель, в своем бахмутском имении Григорий Григорьевич Елисеев обвенчался с Верой Федоровной.
Узнав об этом, дети окончательно отреклись от отца и тотчас покинули отчий дом. Это был даже не скандал. Это был взрыв.
А когда стало известно, что Григорий Григорьевич добился занесения имени новой супруги в первую, самую почётную, часть Дворянской родословной книги, отказались и от дворянства. Единственное, что теперь связывало сыновей с отцом, была их сестра - 15-летняя Машенька, которая осталась жить в доме отца. Ей шел пятнадцатый год. Братья поклялись отнять у отца Машу.
Отец держал ее взаперти, а гулять выпускал только с солидной охраной, опасаясь того, что либо Маша сама от него убежит, либо ее выкрадут братья. Так оно и случилось.
В начале 1915 года братья разработали хитроумный план по похищению сестры из плена. В соответствии с ним, когда Маша с охранниками возвращалась в экипаже из гимназии домой, на них налетел неосторожный лихач. Охрана выскочила из экипажа для того, чтобы разобраться с виновником аварии. Пока шла разборка, из дверей дома напротив выбежали три молодца, подхватили под руки юную Марию Григорьевну и, занеся ее в дом, плотно закрыли за собой дверь. Явилась полиция, а вскоре прибыл и сам Григорий Григорьевич, но и ему, теперь потомственному дворянину, главе всех санкт-петербургских купцов, бессменному гласному городской Думы, человеку со связями в высшем свете, богатому и могущественному, не удалось вернуть свою дочь, Маша через окно, в присутствии заранее нанятого адвоката, заявила представителям власти: «Я сама убежала. Из-за мамы».
До самой революции - три года! - длилось судебное разбирательство, которое кончилось в Сенате. Газеты регулярно писали о ходе жалобы Елисеева, у которого украли дочь. Владелец "Елисеевских магазинов" сломался: грустил, по сведениям, получаемым тайно от слуг, оставшихся верными покойной хозяйке и ее сыновьям, стал пить горькую, перестал заниматься делами, передав все заботы о "Товариществе" управляющим, на людях показывался редко. Если бы не Вера Федоровна, зорко следившая за мужем, наверняка бы спился. Но потом все же преодолел себя, пробудился, стал опять энергичным, пожалуй, больше прежнего.
И тут разразилась революция. В 1918 году у Г.Г.Елисеева отобрали все имущество... Григорий Григорьевич уехал во Францию, в предместье Парижа у него была вилла. Чем он там занимался, точно неизвестно, но прожил еще долго. Он умер в 1949 году в почтенном возрасте - 84-х лет, пережив свою жену на три года. Они похоронены на кладбище Сент-Женевьев-де Буа.
Судьба младших Елисеевых после революции.
Старший сын - Григорий
- по окончании медицинской академии стал хирургом, участвовал в Первой мировой войне.
В 1918 году он вернулся с фронта, Россию не покинул, а пошел работать хирургом в больницу им. Урицкого. Он жил с женой и дочкой Анастасией, жили, как все питерцы в те годы, бедствуя, как все, радуясь, как все. Такое отношение к своему положению было в те первые годы Советской власти довольно типично.
В 1934 Григория и его брата Петра арестовали и затем выслали в Уфу.
В Уфе Г. Г. Елисеев устроился в медицинский институт. Очевидно, он был не только выдающимся хирургом, но и блестящим лектором, аудитории у него были переполнены. Уже в ссылке он получил письмо от отца, где тот просил у сыновей прощения. Григорий Григорьевич на письмо не ответил.
А в 1937г. его и Петра Елисеева арестовали и, осудив по статьям 58-10 и 58-11 (контрреволюционная деятельность и агитация), расстреляли.
Дочь Григория, Анастасия осталась в России, она была актриса, в 1956 году стала наследницей деда, скончавшегося во Франции, по завещанию он передал ей несколько миллионов французских франков (интересно, что не дочери Маше, на тот момент она была еще жива, не ужели так и не простил ей побег). Сначала Анастасия отказалась от своей доли, но ее сразу же вызвали в КГБ. И объяснили: не стоит разбрасываться миллионами, правильнее их взять и передать в Госфонд. Что Анастасия и сделала. В качестве благодарности ей была выплачена премия в размере 16 000 рублей. На эти деньги Анастасия, по совету мужа, купила автомобиль. «Победа».
Николай Григорьевич
после революции оказался в Париже, где стал биржевым журналистом. Похоронен там же на Сент-Женевьев-де Буа.
Александр
работал инженером в Ленинграде, скончался в начале 50-х.
Наиболее удачно сложилась жизнь Сергея Григорьевича . К 1917 г. Сергей уже был известным учёным-японоведом, дипломатом и приват-доцентом Петроградского университета. В 1920 г. ему удалось на лодке перебраться в Финляндию, откуда он перебрался сначала во Францию, а потом и в США. В Гарвардском университете Сергей Григорьевич получил звание профессора и стал основателем американской школы японоведения. В 1957 году С. Г. Елисеев, которому было 68 лет, ушел в отставку, а годом позже покинул Гарвард и вернулся в Париж. Живя долгие годы в США, он сохранял французское гражданство, его сыновья во время войны были участниками французского сопротивления. Умер он в 1975 г., похоронен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа рядом с отцом. Смерть их примирила.
А что же Машенька
Елисеева (ее полное имя было Мариэтта) У нее был жених штабс-капитан Г. Н. Андреев-Твердов (вроде даже они успели пожениться), но в 1918 г. он был арестован в Петербурге и вместе с другими был помещен на баржу, которую затопили. А Мариэтта прожила долгую жизнь со вторым мужем и скончалась в конце шестидесятых годов. Мария Григорьевна жила в Москве в коммунальной квартире, одно время работала водителем. В конце 60-х ее даже выпустили один раз съездить к брату в Париж.
Сегодня потомки Елисеевых проживают в России, Франции, Швейцарии, США.
Хоронить ее Григорий Григорьевич не поехал и даже венка от себя не послал. В этот день он все ходил из угла в угол по кабинету и восклицал: «Упрямая, своевольная женщина! Сделала все-таки по-своему! Ну так и я упрям и своеволен и тоже сделаю по-своему». Он обвенчался с Верой Федоровной через три недели после похорон первой жены. Сыновья в тот же день отправились к нотариусу и оформили официальный отказ от отцовского наследства. Больше они с Григорием Григорьевичем никогда не разговаривали и не виделись. Их главной претензией к отцу была даже не измена матери как таковая, а нарушение купеческого слова, которое он когда-то дал Марии Андреевне и ее родителям, затевая выгодную сделку под названием «законный брак». Что ж! Григорию Григорьевичу грех было жаловаться - он сам их так воспитал…
Какое-то время в отцовском доме на Биржевой линии оставалась 14-летняя дочь Машенька. Григорий Григорьевич, опасаясь, что ее похитят братья, нанял телохранителей - тщетно! В один прекрасный день с каретой, где ехала девушка, столкнулся лихач. Телохранители набросились на наглеца, а Машенька тем временем исчезла. Через час Григорию Григорьевичу пришло письмо с инструкциями. Он пришел в назначенное место на Морской улице, там уже ждала шеренга адвокатов и нотариусов, в присутствии которых беглянка, высунувшись из окна, крикнула отцу: «Я сама убежала из дому. Из-за мамы». И снова Григорий Григорьевич судился, и снова проиграл дело.
Теперь даже молодая жена не радовала его. Елисеев стал пить горькую и забросил дела. После революции супруги уехали во Францию, мало что с собой взяв. Впрочем, на скромную жизнь им хватило. Вера увлеклась живописью, Григорий Григорьевич - садоводством. Несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, он пережил ее и умер в 84 года, совершенно одиноким. Не раз Елисеев предпринимал попытки наладить отношения с детьми, но все они провалились.
Еще о детях
Рассорившись с отцом, все сыновья Елисеева охладели к купеческому ремеслу. Николай уехал с первой волной эмиграции и стал в Париже биржевым журналистом. Сергей, востоковед по образованию, выбрался из России только в 1920 году - просто сел в лодку и уплыл в Финляндию, потом тоже перебрался во Францию, преподавал в Сорбонне китайский, корейский, японский. Третий брат, Александр, стал инженером - он остался в Ленинграде и дожил до 1953 года. Трагичнее всех сложилась судьба старшего, Григория, и младшего - Петра. Они тоже остались на родине. Григорий избрал хирургию, много оперировал, а в 1937 году вместе с Петром был арестован. Их обоих сгноили в лагере. А Машенька накануне революции вышла замуж за юнкера, которого очень скоро расстреляли большевики, на этом ее след теряется.
Сейчас потомки Елисеева живут во Франции, Швейцарии, Америке. Среди них по-прежнему нет ни одного коммерсанта... Они старательно ухаживают за могилами Николая Григорьевича и Сергея Григорьевича на Сен-Женевьев-де-Буа. А место упокоения Григория Григорьевича со второй женой выглядит совершенно заброшенным. Потомки его так и не простили…
Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
| Григорий Григорьевич Елисеев | |
| Портрет | |
|
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|
| Имя при рождении: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Род деятельности: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата рождения: | |
| Гражданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Подданство: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Страна: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти: | |
| Отец: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Мать: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Супруг: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Супруга: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дети: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды и премии: | |
| Автограф: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Сайт: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Разное: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
| [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке | |
Григорий Григорьевич Елисеев (21 августа , Санкт-Петербург - 11 января , Париж) - русский предприниматель, коннозаводчик русских рысистых пород , почётный генеральный консул Дании в Санкт-Петербурге, действительный статский советник (1914).
Биография
Получил домашнее образование, изучал виноделие за границей. После возвращения в Россию в 1893 возглавил семейное дело Елисеевых . В 1896 преобразовал семейную фирму в торговое товарищество «Братья Елисеевы» (осн. капитал - 3 млн рублей). До 1914 наряду с А. М. Кобылиным и Н. Е. Якунчиковым входил в состав Правления.
При нём дело достигло наибольшего размаха: в 1913 в СПб. Елисеевым принадлежали кондитерская фабрика, 5 магазинов (наиболее известный - на Невском проспекте) и две лавки в Апраксином дворе, где велась торговля винами, фруктами, гастрономией, кондитерскими и табачными изделиями. Г. Г. Елисеев был в 1903 помощником Генерального комиссара по устройству международной выставки в Сан-Луи. В 1898-1914 гласный Петербургской городской думы .
Был также председателем Правления Товарищества Петергофского пароходства, членом Правления Общества для постройки и эксплуатации экипажей и автомобилей «Фрезе и К°», директором Правления Санкт-Петербургского Общества пивоварения «Новая Бавария» (в 1909 выпущено 670 тыс. вёдер пива на 1 млн рублей), состоял кандидатом в члены Правления Общества «Санкт-Петербургская химическая лаборатория» (учр. в 1890). Общество владело парфюмерной фабрикой, открытой в 1860 г. Владел домами на Биржевой линии, 12, 14 и 16 (в д. 14 - правление т-ва, конд. ф-ка и др., в д. 16 - винные склады), в Биржевом пер., 1 и 4, на наб. Макарова, 10, Невском просп., 56, наб. Адмиралтейского кан., 17, наб. р. Фонтанки, 64 и 66.
Был владельцем Гавриловского конного завода в Бахмутском уезде Екатеринославской губернии , имел крупный пакет акций Санкт-Петербургского учётного и ссудного банка. В 1882 г. основал в Могилевской губ. конный завод рысистых пород «Привалионы» . В последние годы жизни в России внёс большой вклад в дело выведения рысистых пород лошадей .
В 1910 г. возведён в потомственное дворянство. В 1914 г. после развода, самоубийства первой жены и нового брака уехал в Париж .
Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
Семья
Напишите отзыв о статье "Елисеев, Григорий Григорьевич"
Примечания
Литература
- Краско А.В. Петербургское купечество: страницы семейных историй. - М.-СПб.: Центрполиграф, 2010. - С. 85-134. - 414 с. - 3000 экз. - ISBN 978-5-227-02298-1.
- // Коммерсантъ -«Деньги» № 10 (365) от 20.03.2002
- // Российский энциклопедический словарь
См. также
Отрывок, характеризующий Елисеев, Григорий Григорьевич
Перед моими глазами, как в кино, проносились страшные, холодящие сердце картинки насилия и зверских убийств... Я не могла на всё это спокойно смотреть, сердце буквально «выпрыгивало» из груди, лоб (как если бы я была в физическом теле!..) покрывался холодной испариной, и хотелось бежать, куда глаза глядят из этого ужасающего, чудовищно-безжалостного мира... Но, взглянув на серьёзно-сосредоточенное личико Стеллы мне стало стыдно за свою слабость, и я заставила себя смотреть дальше.Мы оказались внутри того же самого дома, только сейчас всё в нём было полностью разбито и уничтожено, а посередине одной из комнат, прямо на полу, валялось мёртвое тело доброй няни... Через разбитые окна с улицы слышались душераздирающие женские крики, всё перемешалось в ужасном кошмаре безысходности и страха... Казалось, весь мир вдруг почему-то сошёл с ума... Тут же мы увидели другую комнату, в которой трое мужчин, тяжело навалившись, пытались привязать к ручкам кровати, вырывающуюся из последних сил, светловолосую жену рыцаря Гарольда... А его маленький сын сидел прямо под той же кроватью, сжимая в своих малюсеньких ручках, слишком большой для него, папин кинжал и, закрыв глаза, сосредоточено что-то шептал... Никто во всей этой сумасшедшей суматохе никакого внимания на него не обращал, а он был так странно и «неподвижно» спокоен, что сперва я подумала – с малышом, от всего этого ужаса, случился самый настоящий эмоциональный удар. Но очень скоро поняла, что ошиблась... Как оказалось, ребёнок, попросту, из последних сил пытался собраться для какого-то, видимо очень решительного и важного шага...
Он мог свободно дотянуться до любого из насильников, и я сперва подумала, что бедный малыш, думая ещё совершенно по-детски, хочет попытаться как-то защитить свою несчастную маму. Но, как оказалось, этот крошечный, насмерть напуганный мальчонка, был в своей, ещё детской, душе настоящим сыном рыцаря, и сумел сделать самый правильный и единственный в тот жуткий момент вывод... и решился на самый тяжёлый в его коротенькой жизни, шаг... Каким-то образом, наконец, собравшись, и тихо прошептав «мамочка!», он выскочил наружу, и изо всех своих детских силёнок.... полоснул тяжеленным кинжалом прямо по нежной шее свою бедную мать, которую уже никак по-другому не мог спасти, и которую он всем своим детским сердечком беззаветно любил....
Вначале, в «насильническом» азарте, происшедшего никто даже и не заметил... Мальчонка тихонько отполз в угол, и видимо не имея ни на что больше сил, сидел застывший, ко всему безразличный, и расширившимися от ужаса глазами наблюдал как прямо перед ним, от его же руки, уходила из жизни его добрая, самая лучшая на свете, ласковая мама...
Вдруг это страшное видение куда-то исчезло и вокруг опять сиял, переливаясь всеми цветами радуги, светлый и радостный Стеллин мир... А я, не в состоянии прийти в себя от увиденного кошмара, пыталась сохранить в своей памяти чистый образ этого чудесного, храброго маленького мальчика, и даже не заметила, что плачу... Я чувствовала, как по моим щекам рекой текут слёзы, но мне почему-то ни капельки не было стыдно...
– Дальше тебе не буду показывать, потому что там будет ещё грустнее... – расстроено сказала Стелла. – Но мы их нашли, с ними всё в порядке! Ты не грусти так! – тут же опять, стряхнув печаль, прощебетала она.
А бедный Гарольд сидел на созданном ею сверкающем камне, гладил одним пальцем мурлыкающего красного дракончика, и был от нас очень далеко, в своём заветном мире, в котором наверняка все они были всё ещё вместе, и в котором очень реально жила его несвершившаяся мечта...
Мне было так его жаль!.. Но, к сожалению, помочь ему было не в моих силах. И мне, честно, очень хотелось узнать, чем же эта необыкновенная малышка ему помогла...
– Мы нашли их! – опять повторила Стелла. – Я не знала, как это сделать, но бабушка мне помогла!
Оказалось, что Гарольд, при жизни, даже не успел узнать, как страшно пострадала, умирая, его семья. Он был рыцарем-воином, и погиб ещё до того, как его город оказался в руках «палачей», как и предсказывала ему жена.
Но, как только он попал в этот, ему незнакомый, дивный мир «ушедших» людей, он сразу же смог увидеть, как безжалостно и жестоко поступила с его «единственными и любимыми» злая судьба. После он, как одержимый, целую вечность пытался как-то, где-то найти этих, самых ему дорогих на всём белом свете людей... И искал он их очень долго, больше тысячи лет, пока однажды какая-то, совершенно незнакомая, милая девочка Стелла не предложила ему «сделать его счастливым» и не открыла ту «другую» нужную дверь, чтобы наконец-то их для него найти...
– Хочешь, я покажу тебе? – опять предложила малышка,
Но я уже не была так уверена, хочу ли я видеть что-то ещё... Потому, что только что показанные ею видения ранили душу, и невозможно было от них так быстро избавиться, чтобы желать увидеть какое-то продолжение...
– Но ты ведь хочешь увидеть, что с ними случилось! – уверенно констатировала «факт» маленькая Стелла.
Я посмотрела на Гарольда и увидела в его глазах полное понимание того, что я только что нежданно-негаданно пережила.
– Я знаю, что ты видела... Я смотрел это много раз. Но они теперь счастливы, мы ходим смотреть на них очень часто... И на них «бывших» тоже... – тихо произнёс «грустный рыцарь».
